История христианства и библейская критика давно уже составляют предмет моих занятий. Двадцать пять лет назад я поместил в журнале «Космос» статью «Происхождение библейской истории», а двумя годами позднее в «Neue Zeit» другую статью — «Возникновение христианства». Следовательно, я возвращаюсь теперь к предмету своей старой любви. Внешним поводом к этому послужила необходимость подготовить второе издание моей книги «Предшественники социализма».
Дело в том, что критика, поскольку я имел возможность познакомиться с ней, была направлена главным образом против введения, в котором я, в кратких чертах, характеризовал коммунизм раннего христианства: по мнению моих оппонентов, новейшие исторические исследования доказывали полную несостоятельность моего изображения.
А вскоре затем было заявлено — устами товарища Гере, — что концепция, защищавшаяся впервые Бруно Бауэром и в существенных ее пунктах усвоенная Мерингом и мною, совершенно устарела. Эта концепция, изложенная мною еще в 1885 г., исходит из того, что раннее христианство может быть объяснено независимо от того или иного решения вопроса об историческом существовании Христа.
Ввиду всего этого я не хотел приступить ко второму изданию моей книги, появившейся тринадцать лет назад, не пересмотрев вновь моих прежних взглядов на историю раннего христианства на основании новейшей литературы.
Я пришел при этом к приятному для меня заключению, что я не должен изменять свои старые взгляды. Правда, новейшие исследования дали мне очень много новых указаний и фактов, так что из пересмотра введения «Предшественников социализма» выросла совершенно новая книга.
Я, конечно, не имею никакой претензии исчерпать предмет моего исследования. Для этого он слишком обширен. Я буду доволен, если мне удалось со своей стороны помочь выяснению тех сторон раннего христианства, которые кажутся мне особенно важными с точки зрения материалистического понимания истории.
Я, наверное, не могу также равняться с теологами по эрудиции в вопросах истории религии, изучение которых они сделали задачей своей жизни. Мне приходилось писать предлагаемую книгу в часы досуга, которые оставались в моем распоряжении после редакторской и политической деятельности, в такое время, когда настоящее до такой степени поглощает всякого участника в современной классовой борьбе, что для прошедшего едва остается место, — в период времени, которое лежит между началом русской и взрывом турецкой революции.
Но, быть может, именно мое интенсивное участие в классовой борьбе пролетариата дало мне возможность раскрыть такие стороны в раннем христианстве, которые уходили из поля зрения профессоров теологии и истории религий.
В своей «Новой Элоизе» Руссо замечает: «Я думаю, что желание изучать мир в качестве простого наблюдателя является глупостью. Кто хочет только наблюдать, тот, в сущности, ничего не наблюдает; бесполезный во всяком деле и лишний во всяких удовольствиях, он ни в чем не принимает активного участия. Мы можем наблюдать действия других лишь постольку, поскольку мы сами действуем. И в школе жизни, и в школе любви приходится начинать с практического упражнения в том, чему хотят научиться» (Часть 2. Письмо 17).
Это положение, которое относится здесь к изучению людей, можно распространить на исследование всех явлений и предметов. Ни в одной области нельзя достигнуть больших результатов при помощи одного только наблюдения и при отсутствии всякого практического вмешательства в ход вещей. Много ли успела бы астрономия, если бы она ограничивалась одним только наблюдением, если бы теория не была связана в ней с практикой, если бы в ней не играли такую роль телескоп, спектральный анализ, фотография! Но еще в большей степени приходится сказать это о земных явлениях, в которых наша практика, наша деятельность, может вмешиваться и на которые она может воздействовать гораздо сильнее, чем простое наблюдение. И сведения, которые мы получаем об этих явлениях путем одного лишь наблюдения, совершенно ничтожны в сравнении с теми, которые мы получаем, воздействуя на ход вещей и оперируя с ними. Достаточно вспомнить о той огромной роли, которую играет в естествознании опыт.
В человеческом обществе опыты, как средство познания, конечно, немыслимы, но это нисколько не умаляет большого значения, которое имеет в данном случае практическое вмешательство исследователя — правда, если оно совершается при условиях, которые одни только могут сделать плодотворным всякий эксперимент. Такими предварительными условиями являются, с одной стороны, знание всего того, что было достигнуто в этой области другими исследователями, и с другой — хорошее знакомство с научным методом, который изощряет способность замечать во всяком явлении его существенные черты и дает, таким образом, возможность отличать в них существенное от несущественного и открывать в различных явлениях их общие стороны.
Мыслитель, который, вооружившись всеми этими предпосылками, приступает к исследованию области, в которой он занят также практически, легко может при этом достигнуть результатов, совершенно недоступных простому наблюдателю.
В особенности это можно сказать об истории. Практик-политик, при достаточной научной подготовке, гораздо легче поймет политическую историю и лучше будет в ней разбираться, чем кабинетный ученый, практически совершенно незнакомый с движущими силами политики. И такая практическая подготовка поможет в очень сильной степени исследователю тогда, когда речь идет об исследовании движения общественного класса, в среде которого он сам действует, с особенностями которого он близко знаком.
До последнего времени это преимущество использовалось только имущими классами, монополизировавшими науку. Движения низших классов находили до сих пор слишком мало компетентных исследователей.